Воробышек, или ещё раз про любовь

Первые сильные чувства каждый из нас испытывает ещё в детстве. Первая влюблённость, первое разочарование, первая душевная боль от непоправимого, всё это оттуда, из детства.  

Когда? Я не могу точно сказать, но я была совсем  маленькой. Лет десяти, наверное. В пионерском лагере.  Ещё младший отряд.

 

 Ворота в лагерь. Наш КПП. Здесь дежурили ребята из старших отрядов. Да и выглядело всё в 60-х годах немного иначе.

Два пионерских лагеря были рядышком. Наш  -  им. Юрия Гагарина, а через забор был ещё один лагерь им. П.И.Чайковского. Шла подготовка какого-то общего праздника.  Разучивали  парный танец с отрядом мальчиков из этого   соседнего  лагеря.    Мы едва были знакомы. Меня поставили в пару с Витей Воробьёвым. «Воробьём», как звали его мальчишки. «Воробышком», как стала называть его  для себя я. 

Мне было очень неловко в паре с мальчиком.  Да и другие девчонки и мальчишки чувствовали себя не лучше. Хихикали, толкались и галдели. Пионервожатые то и дело останавливали репетицию, пытаясь призвать нас к порядку.

Смущаясь, мы делали два притопа и два прихлопа, кружились "лодочкой" и боковым галопом  менялись партнёрами.  Мальчики сменялись один за другим, а девочки, стояли на месте. И каждый раз мне было жаль расставаться с Витей. У нас так хорошо получалось кружиться «лодочкой»!

 Одна из смен в лагере в 1965 г.  Я в первом ряду 5-я слева,
рядом с воспитательницей.

Потом был этот самый   праздник и наш общий с мальчиками танец. Было весело и шумно. Игры и аттракционы. Песни у костра. Мальчишки носились как угорелые. В какой-то момент Витя, пробегая мимо меня, вложил мне в руку листок бумаги, сложенный много-много раз.

Я убежала в корпус и с замирающим сердцем прочитала: «Давай дружить. Витя В.» Как дружить, ведь мы в разных лагерях?! Не помню, как мы договорились, но у нас появился свой тайник в небольшом дупле старого тополя, стоявшего у забора. Каждое утро я находила там записку.

О чём мы могли писать друг другу в 10 лет? Только о том, что мы делали тогда. Где дежурили, что читали.  Совершенно не помню содержание тех записок. Но это было так здорово! Писать, чтобы никто не видел. Относить записку в тайник, стараясь пробраться туда  незамеченной и быстренько убегать оттуда.

Мы не виделись после праздника, только переписка. В этом-то и заключалась наша игра. Но в один, далеко не прекрасный день, я не нашла записку в условленном месте. Не было её ни на следующий день, ни через день… В общем,  больше записок не было. 

Я сильно переживала. Боль, отчаяние, тревога: «Что с ним? Заболел? Наказан? Забрали родители?» Узнать, что случилось я не могла. У кого спросить?   А вдруг ему будет неприятно, что я разыскиваю его. Потянулись мучительные тоскливые дни. Я ничего не замечала вокруг: ни шумной возни девчонок, ни раздраженных окриков вожатой, ни хихиканья подружек. 

В соседнем лагере смена началась раньше, раньше и закончилась. Отгорел прощальный костёр. Лагерь опустел. Пробравшись сквозь дыру в заборе, я потерянно бродила по безлюдным тропинкам.

Через пару дней и наш пионерский карнавал с костром до небес завершил смену. Перед самым отъездом я обнаружила у себя под подушкой горстку скомканных бумажек. Читала их и ревела совсем не детскими слезами. 

Он писал мне записки до самого отъезда. Каждый день.   Кто-то  их похищал и крал только мне предназначенные слова!   Кто? Я так этого и не узнала. Да это и не важно. Важно совсем другое...